Вместо предисловия — рассказ Эфраима Кишона «Когда в монетке была дырочка» из сборника «Мы — израильтяне».
«Эти люди – в моем сердце, и я собирался написать о них, едва приехав в Израиль. Речь идет о пламенных старожилах, которые обосновались здесь, когда лира была еще лирой, а дырочка в монетке в один грош еще была дырочкой. Беседа с пламенными обычно начинается в тот момент, когда они всецело погружены в чтение своей газеты. Я подсаживаюсь к ним, они вроде бы и глазом не ведут, хотя сердцем уже чуют, что появилась жертва. Вскоре один из них поворачивается ко мне и как бы невзначай спрашивает:
– Ну что, молодой человек, видели вы последний спектакль «А-Бимы»?
Я отвечаю «да» или «нет», что по сути и не важно, поскольку задавший вопрос обязательно продолжит:
– А я еще помню, как «А-Бима» только приехала в Палестину.
Тут вы понимаете, что настало время спросить: «А когда же господин приехал сюда?»
– А-а-а, – расплывается в улыбке старик, – а как вы думаете?
Я полагаю, что шестьдесят лет назад, но из вежливости говорю «тридцать».
– Раньше, – усмехается старик, – гораздо раньше.
– Сорок три!
– Сорок семь с половиной, мой дорогой!
От этой цифры я должен упасть в обморок, на меня прыснут водичкой, и вот я прихожу в себя и выпаливаю: «Сорок семь с половиной лет?! Не может быть! Какие же молодцы ваши родители – первопроходцы, что привезли вас в страну в совсем младенческом возрасте».
То, что я хвалю родителей, а не его самого, ветерану явно не нравится, и он наставительно добавляет:
– В тысяча девятьсот двадцать первом году театральный билет стоил десять милей.
– Да что ты говоришь, Абраша, – вмешивается второй старожил. – За десять милей можно было купить двухэтажный дом в старой части Иерусалима. Я помню, что в тысяча девятьсот двадцать седьмом году мне предложили паровоз с двумя вагонами всего за шиллинг. Вы знаете, молодой человек, что такое тогда был шиллинг?
– Шиллинг, – отвечаю я, – это пять грошей.
– А-ха-ха, – саркастически смеются оба ветерана, посматривая на меня с явным сожалением, – да что вы знаете!
– Я вот помню, – продолжает первый, – что в тысяча девятьсот тридцатом главный инженер фабрики Ротенберга собирался покончить с собой, поскольку из-за дырки в кармане потерял десять грошей казенных денег.
– За шесть милей, – подхватывает второй, – вы могли купить дойную корову, за три миля – доехать от Каира до Дамаска, а за один миль съесть роскошный обед в ресторане на улице Кинг Джордж. Две пары брюк стоили полмиля. Представляете себе: одну пару и купить было невоможно…
– Да, вот были времена, – вспоминают оба пламенных разом и тяжело вздыхают, – тогда здесь стоило работать!
– И сколько же вы тогда зарабатывали в месяц? – позволяю я себе спросить.
– Два миля, друг мой, два миля.
– А если так, то в чем же разница? – не унимаюсь я.
– Разница? – смеются старики. – Да тогда нам было по двадцать лет, всего лишь двадцать лет… «
Когда я прочитал этот небольшой рассказ, то первое, что меня удивило — это количество видов денег… Речь идет о Палестине двадцатых-тридцатых годов прошлого столетия. По ходу рассказа упоминается лира, грош с дырочкой (хотя понятно из контекста, что бывает грош и без дырочки), миль и шиллинг. Ну и ясно то, что за шиллиг давали пять грошей. А работая с историческими материалами, я уже знал, что в первые годы Палестине пользовались еще и франками и бишликами(ед. число — бишлик). Короче — вопросов у меня было больше, чем ответов. И я решил, что тема денег не теряет актуальности и всегда интересна.
Итак…по порядку. Во времена турецкого мандата на территории Палестины были в ходу французские франки и турецкие бишлики. Кроме того, большое количество русских евреев естественно продолжали пользоваться царскими рублями. В ходу были не только золотые червонцы, очень любимые арабскими торговцами, но и бумажные деньги царской России. Но в 1914 году началась Первая мировая война. Участие Турции в этой войне привело к тому, что финансирование еврейского палестинского банка было очень затруднено. Специальная торговая палата Тель-Авива во главе с Меиром Дизенгофом была вынуждена примать особые меры для поддержания платежеспособности банка. В особенности финансовые проблемы сказывались в остутствии мелких денег — банк выдавал только векселя на крупные суммы. Но если для крупных сделок можно было пользоваться векселями, то в магазин за хлебом с векселем не пойдешь. И в августе 1914 года городской совет принимает решение — напечатать специальные купоны, соответствующие мелким монетам и обязать торговцев города принимать их к оплате.
Было напечатано четыре выпуска этих купонов в течении двух месяцев. В первом выпуске были напечатаны купоны соответсвующие 1-му франку и 1-му бишлику. ( 1 бишлик = примерно 1.166 франка). Позже были напечатаны купоны в пол франка и бишилика и в четверть.Начиная с третьего выпуска на купонах ставилась печать городского совета и подпись членов городского совета Авраама Лев и Бецалеля Яффе. Торговцы не очень охотно принимали к оплате купоны тель-авивского совета, пока Дизенгоф не издал указ, обязывающий, под угрозой закрытия магазина, принимать купоны. Банк «АПАК» обязался по окончании экономического беспорядка принять к оплате все эти купоны. Постепенно тель-авивские купоны стали приниматься во всех торговых точках, и, кроме того, некоторые торговцы оценив успех этой идеи, стали выпускать собственные купоны, которые обменивались на векселя банка.
Но в ноябре 1914 года турецкие власти издают указ о закрытии банка «АПАК» и всех его филиалов на территории Палестины, на основании того, что банк принадлежит враждебному государству (банк был зарегистрирован как английский). Турецкие власти понимали, что их попытки экономического воздействия на евреев Палестины не удались.
Мордехай Бен Гилель, который вел финансовые дела городского совета рассказывал потом:» 5 ноября 1914 года в послеобеденное время в мой ворвались жандармы и помощник губернатора. В скором времени два жандармских офицера привели туда же и Меира Дизенгофа (рабочий кабинет Мордехая находился у него дома). У входа в дом поставили вооруженныйх солдат. Помощник губернатора потребовал у меня все наличные деньги. Я вытащил свой кошелек и протянул ему. Он вернул мне кошелек, даже не открыв его, и сказал, что имеет ввиду не мои личные деньги, а деньги и ценные бумаги городского совета и банка. Но в кабинете небыло никаких денег и купонов. Завершив обыск, офицеры молча ушли.»
13 января 1915 года наступило закономерное продолжение этой истории -губернатор издал указ о запрете тель-авивских купонов. Это грозило катастрофой всему еврейскому поселению. В этот день (это была суббота) Меир Дизенгоф и Яков Шалуш (директор банка «АПАК») находились с визитом в Петах-Тикве. Узнав об указе турецкого губернатора, срочно собрался совет раввинов и обьявил для Дизенгофа и Шалуша положение «пикуах нефеш» — спасение души, особое положение, разрешающее нарушить закон о субботе. Они оба срочно отправляются в Яффо к командующему гарнизоном, к которому перешла власть на военное время. Меир Дизенгоф рассказывал много лет спустя, что когда они вошли в кабинет командующего (Бага Аль Дин), на столе у него была большая пачка тель-авивских купонов. Бага Аль Дин прочитал подписи членов совета и спросил — кто эти люди, подписавшиеся здесь?
Дизенгоф ответил, что эти люди всего навсего служащии городского совета, выполнявшие его приказ, и всю ответственность за эти «деньги» несет он, единолично. Командующий приказал арестовать Дизенгофа.
После ареста прокурор Палестины издал указ о полном запрете к использованию купонов Тель-Авива и предписании сдать все купоны в комендатуру. Всякий, у кого будут обнаружены купоны, будет приговорен к смертной казни за подделку денег согласно турецкому закону. Скорый суд приговорил к смертной казни и Меира Дизенгофа, но под давлением решение суда было отменено.
Так закончилась история о тель-авивских деньгах, существовавщих с августа 1914 по январь 1915.
Монета в 100 миль была односторонней
500 миль 1927 год
Comments