Все описываемые события происходили очень давно. Настолько давно, что в те далекие времена седых волос на моей голове было намного меньше, а здоровья у меня было намного больше. И эти два важных обстоятельства (иногда в жизни их называют короче – разум и наглость) толкали меня на такие подвиги, на которые сегодня я бы уже, скорее всего, не решился. С сединой приходит опыт, хотя не всегда… и не ко всем.
Тель-Авив я любил уже тогда. Но моя любовь к этому городу была совсем иной. В те годы это чувство было близко к той первой влюбленности безусого юнца к своей однокласснице, который еще не подозревает, что дома его “самая-самая” ходит в старых бабушкиных тапочках и мятом байковом халате, непричессаная и ненакрашенная, и что дома у нее есть мама, которую ему, возможно, придется называть тещей. Нет, юные влюбленные не замечают всего этого. Они видят только лучистый свет, исходящий из глаз и чувствуют бешенное биение сердца, вызванное всплеском гормонов.
Так и я – я любил этот город за свет, за всплеск гормонов и за плеск волн, лижущих его пляжи. А “старые тапки и мятые халаты” мне еще были неводомы. Как и многие из вас в те времена, я хотел много, а получал мало. Поэтому приходилось работать на нескольких работах одновременно. А с усталостью молодому организму помогало бороться вечное противостояние двух желаний – хорошо поесть и хорошо поспать. Для того, чтобы хорошо поесть, нужно было хорошо (и много) работать, а это никак не вязалось с возможностью выспаться.
Так вот, как я уже сказал – я работал на нескольких работах. В том числе, я занимался ремонтом компьютеров в небольшом магазине в Кфар-Саве. Магазин эти компьютеры продавал, а я был «гарантийной мастерской». Так как части к этим компьютерам покупались в Китае на вес, то «гарантийная мастерская» всегда была загружена работой. Работая в этом магазине, я замечал некоторые «странности» в ведении финансов. Но это были проблемы хозяина, а я с ним об этом не говорил. И, видимо, зря. В конце концов произошло то, что и должно было… В магазин пришли злые дяди и устроили «допрос с пристрастием». Я отделался легким испугом и первым знакомством с теми, кого мы называем «мафия». Хозяину пришлось хуже. И больнее. Зато я понял, что то, что мне казалось «странностями в ведении финансов» на самом деле было элементарным отмыванием денег, заработанных на незаконном бизнесе. И этим бизнесом были… массажные салоны! Или публичные дома.
Массажные салоны, или салоны здоровья – в начале 90-х годов прошлого века в Тель-Авиве их были сотни. От совсем маленьких, на два койко-места, до роскошных, многоэтажных, по уровню комфорта и обслуживания не уступавших самым шикарным гостиницам или ресторанам. Но в те давние доинтернетовские времена у всех этих заведений была одна общая проблема – вывеска. Без вывески их не находили клиенты, а с вывеской легко находила полиция. Вот поэтому они и прятались под различными «ширмами» - от массажных салонов до прачечных самообслуживания. Зато деньги там текли рекой. «Черной» рекой. А затем их отмывали различными способами.
Я не то, чтобы впервые столкнулся с этим явлением. В 92-м я несколько месяцев поработал таксистом в Рамат-Гане. Так что, кое что я уже повидал, услышал…
Но это была другая сторона, изнанка этого бизнеса. И как-то во время очередной встречи со своим старым новым знакомым, тель-авивским фотографом дядей Мишей, я упомянул это свое «знакомство» с местными мафиози. Естественно, он сразу же сказал, что я - глупый мальчишка, что мне повезло и я легко отделался. А потом последовал экскурс по злачным местам Тель-Авива. И ради этого стоило познакомиться хоть с самим Меиром Лански.
Первым делом дядя Миша устроил мне теоретический ликбез. Он объяснил, что в Тель-Авиве «нормальных» уличных проституток нет еще с 50-х годов, когда их всех выселили в Гиват-Ольгу. Уличные есть в Холоне и в Рамат-Гане, но это ведь не Тель-Авив.
Но самое интересное началось потом. Следуя принципу «ab optimo - peius»*, дядя Миша повел меня в одно из лучших заведений Тель-Авива. Находилось оно на улице Фин, в районе старой автобусной станции. Это было очень дряхлое и очень грязное четырёхэтажное здание, двор которого «охраняли» мощные железные ворота. У ворот стояли охранники, которые по-русски не говорили*, и это уже удивляло. Вход, точнее – въезд в клуб, был как раз через эти ворота. Как объяснил потом мой "Вергилий"*, из самого здания входа в клуб не было.
Дядя Миша сказал несколько слов охранникам и нас пропустили. Один из охранников прокричал что-то вслед на арабском, что вызвало улыбку моего спутника. Но я даже не стал переспрашивать – мое внимание привлекли автомобили, стоявшие во дворе. Блистающие никелем «кадилаки», «олдсмобили», «мерседесы» и один «ягуар» изумрудного цвета. Столько роскоши в одном месте сразу я еще никогда не видел. Но мы прошли через парковку и подошли к большой двери, напоминавшей складскую. У этой двери на стуле тоже сидел охранник.
- Бичерин, - сказал ему дядя Миша. Видимо, это какой-то пароль, - решил я. А охранник извлек из кармана ключи и отпер ими дверь, за которой оказался… лифт. Никаких кнопок в кабине не было, зато стены лифта были оббиты плюшем и в углу стояла небольшая банкетка.
Лифт медленно и тихо пополз вверх. Сколько этажей мы проехали – непонятно. Пока мы поднимались, дядя Миша еще раз предупредил меня, чтобы я постарался ничему не удивляться и, вообще, «молчи, и в глаза никому не смотри». Звучало тревожно, и успокаивало лишь то, что, судя по всему, дядю Мишу тут знают.
Наконец, легкий толчок в пол обозначил прибытие. Дверь раздвинулась и я увидел большую комнату, скорее – зал. Окон нет, стоят низкие столики и кресла, барная стойка, над которой неоновым светом горела надпись “Bicerin”. Пароль? Волшебное слово?
Людей в зале почти не было – человек пять-шесть. Несколько официанток прохаживались с подносами. Честно говоря, именно благодаря этим подносам я и решил, что девушки – официантки. Потому, как их одежда, а точнее – ее отсутствие, подсказывало мне совсем другие виды занятий этих девушек. На них были одеты чулки и какие-то замысловатые корсеты. Я не большой специалист в этой тонкой области, и тогда меня больше поразил иной факт – то, с какой легкостью девушки ходили на высоченных шпильках.
Вслед за дядей Мишей я уселся на один из высоких стульев у барной стойки. Подошел бармен и, не задавая вопросов, поставил перед каждым из нас невысокий стакан с виски.
- Кто такой – Бичерин? – спросил я шепотом.
- Парень, ты меня удивляешь. Я знаю, что ты из провинции, но ведь не из такой дыры, - с надменной усмешкой ответил мне дядя Миша и, обратившись к бармену, указал на меня пальцем и произнес все тоже слово – Бичерин!
Через несколько минут бармен поставил передо мной красивый стеклянный стакан, в котором находилось что-то очень необычное. Я видел несколько слоев кофе и молока, разных оттенков – от черного до песчаного. Все это прикрывала шапочка взбитых сливок, посыпанная стружкой горького шоколада.
Я сделал глоток этого божественного напитка, потом еще один и еще один. Мир остановился...
Я сделал глоток этого божественного напитка, потом еще один. Потом еще и мир остановился. Правда – ненадолго. Наблюдая за залом в зеркала, окружавшие зал, я стал вспоминать – сколько денег у меня в карманах? Шекелей 50-70? В то время это были совсем не маленькие деньги. Но все, что я видел вокруг себя, очень громко мне говорила, что этих денег в подобном заведении не хватит даже на стакан колы.
- Эй, ты сюда что, кофе пить пришел? – дядя Миша вернул меня к жизни, - или ты думаешь, что я сюда в гости к девочкам пришел?
- ???
- Я тут работаю, - с этими словами дядя Миша пальцем указал на стены.
И только тут я обратил внимание, что на стенах этого зала висело множество портретов. Большей частью это были портреты обнаженных девушек. Или почти обнаженных. Я видел много работ моего знакомого и в этих фотографиях узнавался его стиль. «А вот это и есть Бичерин!» - дядя Миша указал на большой постер, висевший над входом в какое-то следующее помещение. На этом черно-белом постере были сняты четыре девушки – блондинка, негритянка, смуглая девушка с восточными чертами лица и раскосая китаянка или японка. А может быть кореянка. Даже на черно-белом снимке было видно, насколько разный цвет кожи у этих девушек. Девушки были абсолютно обнажены, но стояли таким образом, что ничего непристойного видно не было. И действительно – эта фотография очень напоминала тот напиток, кофе по-турински, который и называется «Бичерин».
Далее дядя Миша начал «работу». В небольшой комнате с нарисованным окном он фотографировал девушек. Девушек было шесть или семь, одна другой не хуже. Девушки почти ничего не говорили. А мне было позволено «молча не мешать». И лишь во время перерыва, когда нам принесли обед (и напитки) дядя Миша начал говорить… (Я уже хорошо знал его характер. И знал, что чем дольше он молчит, тем интереснее будет его рассказ, именно поэтому вопросы не задал, просто выжидал).
«Бичерин» в те годы был одним из самых лучших и самых малоизвестных борделей Тель-Авива. Попасть туда без рекомендации было невозможно. Заведение работало по очень необычной схеме. Деньги никто никому не платил. Не за обслуживание, ни за еду! Здесь работала какая-то сложная схема членских взносов, поэтому полиции было сложно доказать факт сутенерства или проституции. Создавалось ощущение «клуба по интересам». Но при этом, те несколько девушек, которых я видел, были ошеломительно красивы, а обслуживающий персонал – бармены и охранники очень вежливы.
Я не видел все заведение. Судя по всему, оно занимало или весь этаж или его большую часть. На стенах висели многочисленные фотографии девушек, совершенно различных. И это была часть «программы». Девушки не находились тут постоянно. Клиент мог попросит вызвать ту, что ему нравится и провести с ней время. Комнат я тоже не видел, но судя по тому, как выглядел зал и та комната, в которой дядя Миша фотографировал девушек, это было выше уровнем, чем любая израильская гостиница в пять звезд.
За время съемок в комнату несколько раз заходили разные люди. Никаких вопросов никто не задавал. Честно говоря, несмотря на близость очень милых девушек, меня не оставляло чувство… я даже не знаю, как это чувство объяснить, но, думаю, что-то подобное чувствовал Штирлиц в кабинете Мюллера. И это ощущение очень мешало мне.
Поэтому когда мы вышли из этого здания, на сердце стало легче. И уже на улице дядя Миша мне объяснил, что в Телль-авиве нет ночного клуба-борделя лучше, чем «Бичерин».
- Неужели ты знаешь все подобные заведения города? – изумленно спросил я.
- Нет, конечно, - смеясь, ответил он, - но те из них, которые смогли продержаться несколько месяцев, я знаю. Почти все.
И я понял, что впереди меня ждут весьма интересные прогулки.
* как потом рассказал дядя Миша, этот снимок с четырьмя девушками он снимал два дня. Все четыре девушки – сотрудницы клуба «Бичерин».
* ab optimo – peius – от лучшего к худшему, латынь
* с середины 90-х годов основным языком общения израильских охранников становится русский.
* Вергилий – проводник в Ад из поэмы Данте – Божественная комедия
Comentários