Тель-авивская улица Дизенгоф навевает легкие мысли. Тут много магазинов, кафе, много праздных гуляющих. Здесь даже таксисты едут неспешно, рассматривая по сторонам тель-авивских красоток. А уж красотки тут всех возрастов, стилей и вкусов.
Тут хорошо помечтать, сидя за столиком кафе, или просто на скамейке под тенистым деревом. Тут вовсе не плохо делать покупки – цены ниже, чем на площади Страны, а качество выше, чем на улице Алленби. Тут в голову приходят приятные мысли об отпуске, о море, о музыке… Вот только о войне тут думать не хочется. Дизенгоф – очень мирная и очень живая улица, и создается впечатление, что такой она была всегда. Даже тогда, когда по этим тротуарам ходил сам «Даз»* — первый мэр Тель-Авива Меир Дизенгоф.
Но так было не всегда. И я предлагаю вашему вниманию «другую» историю этой улицы, которая продолжает начатую мною серию рассказов "Зеленые тумбы".
Январь 1942 года выдался очень холодным. Когда в Тель-Авиве говорят «очень холодно», это значит, что по ночам температура опускается почти до ноля, да и днем не далеко уходит от «+10». Хотя «плюс десять» — не большой плюс по местным меркам. Короче, было холодно. Холодно было и в домах. В доме номер 30 на улице Дизенгоф тоже было холодно. В съемной квартире на третьем этаже закрывали окна даже когда курили. Хотя как раз курить в этой квартире вовсе не следовало, не следовало вовсе не из соображений сохранения здоровья. Министерства здравоохранения Израиля, как и самого Израиля тогда еще не существовало, а британским властям было и вовсе все равно, что происходит со здоровьем граждан на подмандатных территориях. Так что, красивые сигаретные пачки не портила надпись о том, что «вас в последний раз предупреждают». Курить в этой квартире было просто опасно – там проходили занятия курса подрывников ЛЕХИ – еврейской подпольной организации, боровшейся за освобождение Палестины от британцев.
Квартира принадлежала семье Мессер, но в ней была отдельная комната, которую и арендовал Зелиг Жак специально для проведения подобных курсов для небольших групп. В квартире было всего три комнаты, но у нее было несколько очень существенных достоинств. Во-первых, окна комнат выходили во двор, а во-вторых, у этой самой отдельной комнаты был свой выход на лестничную площадку. Все это весьма помогало конспирационным ухищрениям подпольщиков, устроившим в этой комнате спецшколу.
Ранним утром 27-го января на эту квартиру прибыл Яков Элиав (Яшка Левштейн) – инструктор подрывного дела из иерусалимского филиала ЛЕХИ. Он должен был провести специальный курс по созданию мин только для командного состава. Именно поэтому руководство ЛЕХИ пошло на нарушение собственных правил* и в квартире собралось несколько командиров – Моше Савурай, командующий тель-авивским округом, Авраам Амфер – командир отряда в самом Тель-Авиве и Зелиг Жак, недавно сбежавший из тюрьмы британской секретной полиции. Зелиг отвечал за материальное обеспечение секретных операций.
Яков Элиаз (Левштейн)
слева направо: Моше Савурай, Моше Идидия, Миша Кальман
Моше и Това Савурай, наши дни
Зелиг очень строго соблюдал правила конспирации. Он никогда не выходил из комнаты в течении дня, и если ему приходилось покидать ее пределы, то делал это вечером, когда темнело и возвращался за полночь, уверенный в том, что хозяева квартиры уже спят. Когда он искал квартиру или комнату для подпольной школы, то убеждал соратников, что тот факт, что они снимают только комнату в квартире, где проживает ничего не подозревающая семья, должен притупить бдительность британских полицейских. Однако именно эта чрезмерная осторожность и сыграла злую шутку с ним и с его друзьями. Кто-то из членов семьи, встревоженный необычным поведением жильца и его гостей, сообщил в полицию. И, заодно, сообщил дату вселения – 20 января 1942-го года, в день взрыва на улице Яэль, во время которого погиб офицер Шифф*. Кроме того, полицейским сообщили, что квартирант не выходит на улицу и у него собираются подозрительные гости.
Но подпольщики не знали об этом. Они продолжали свои встречи и занятия. Так было и в тот злополучный день. С самого утра Яков объяснял устройство взрывных устройств, занятия шли напряженно, без перерывов. Наконец, около четырех часов пополудни было решено сделать перерыв. Моше Савурай вышел на кухню, общую для семьи Мессер и Зелига, и поставил на плиту чайник, чтобы приготовить кофе для себя и товарищей. Заглянувший на шум господин Мессер поздоровался и, как бы между прочим, сказал, что они всей семьей отправляются в гости.
Вскоре закипел чайник. Горячий напиток разлили по чашкам и подпольщики расселись на двух кроватях, стоявших в комнате. Кто-то читал, кто-то просто дремал. Яков вышел в туалет, находившийся в конце коридора. И находясь, простите, в туалете, он услышал, как громко хлопнула открывшаяся дверь, топот бегущих людей, крики на английском и иврите и, через несколько секунд, выстрелы.
«Как только мы вошли в комнату, на кровати, находящейся напротив двери, я опознал Зелига Жака, бежавшего из под стражи накануне. На второй кровати лежали еще двое незнакомых мне мужчин. Я приказал им на иврите оставаться на своих местах и не двигаться, но один из незнакомцев (Авраам Амфер) потянулся к кожаной куртке, лежавшей рядом на кровати. Я догадался, что в кармане куртки находится оружие, и открыл огонь из своего пистолета», — из рапорта Джефри Мортона, командира следственного отдела британской полиции Тель-Авива.
Джефри Мортон
Практически одновременно с Мортоном открыли огонь по невооруженным подпольщикам и сопровождавшие его полицейские. В результате этого побоища Зелиг Жак и Авраам Амфер были тяжело ранены. Моше Савурай получил ранения средней тяжести. Яков Элиаз, находившийся во время перестрелки в туалете, сразу догадался, что там происходит, и, открыв окно на улицу, попытался по канализационной трубе спуститься вниз. Но дом был окружен британскими солдатами, которые, увидев, что кто-то спускается по трубе, тоже открыли огонь без предупреждения. Яков был ранен в обе ноги, и упал на землю. В течении двух часов он лежал, истекая кровью, но никто из британцев не оказал ему даже первую помощь. Лишь спустя два часа была вызвана машина Скорой Помощи, которая доставила всех раненых в специальное отделение для заключенных в яффской больнице. Однако и со Скорой помощью все было не просто. Прибывшие санитары потребовали от британцев отпустить раненых и под охраной отвезти их в больницу «Адасса». Но следователи не разрешили, и даже наоборот, перенесли Якова с улицы в комнату (без носилок), где истекающего кровью подпольщика допрашивали в течении двух часов. Когда санитары решили вколоть раненым обезболивающее, британские полицейские запретили и это, сказав, что под действием наркотиков раненные не смогут давать показания. И лишь через полтора часа раненых доставили в тюремную больницу. От полученных ран Зелиг Жак и Авраам Амфер скончались спустя четыре дня. А Моше Савурай и Яков Элиаз через неделю были переведены в камеры Секретной полиции на улице Эйлат. Судьба всех четырех подпольщиков была неизвестна, так как британцы хранили в полном секрете все подробности операции. Но и в самой тюрьме раненым требовался уход врача и к ним допускали несколько человек из гражданского персонала тюремной больницы. Чтобы эти не люди не могли никому ничего рассказать, им запрещалось покидать пределы больницы. Среди тех, кто был допущен к раненым, была Аува Рабинович, молодой стажер больничной кассы «Леумит». И ей тоже не разрешали покидать пределы больницы, но…. В больнице работала и ее мама, которая носила другую фамилию, и Аува через маму передала информацию о погибших подпольщиках и о состоянии здоровья раненых. И руководство ишува потребовало от британских властей прояснить ситуацию. Британцы догадались, что кто-то из евреев, из тех, кто имел доступ к раненым, смог рассказать об этом. И всем без исключения евреям было запрещено общаться с подпольщиками. Изоляция? Но и тут подпольщикам повезло – один из тюремщиков, ирландец по имени Дайли Нечсарег (возможно я не точно привожу его фамилию), проникся к раненым уважением и помогал им обмениваться информацией с «внешней стороной», проносил для них письма и лекарства. Вскоре состоялся суд. Он проходил в закрытом помещении, куда не допускали ни родственников, ни журналистов. Несмотря на то, что подпольщики утверждали, что никакого оружия при них не было, а найденное – подброшено, суд вынес весьма тяжелое решение. Пожизненное заключение в тюрьме строго режима. Но подпольщикам не было суждено отсидеть этот неимоверный срок. Яшка Амфер бежал из тюрьмы менее, чем через год – в 1943-м году, а Моше Савурай бежал в январе 1948-го года.
· «Даз» — прозвище Меира Дизенгофа, основанное на игре слов в языке иврит. דאז (даз) на иврите – означает «затем, после, последующий». · Правила ЛЕХИ запрещали нескольким командирам организации собираться вместе без надлежащей охраны. · Капитан Шифф был убит накануне, 20-го января 1942 года в результате трагической ошибки подпольщиков.
Comments